DOI Page / Citation link:
https://doi.org/10.11588/diglit.55691#0176
172
Светлана Червонная
Илл. 10.
Соборная мечеть
в Санкт-Петербурге
всего в форме и декоре купола, который явля-
ется главной доминантой внешнего облика пе-
тербургской мечети, привлекает к ней внимание,
выделяет ее в городской среде (илл. 10).
Кричинский не был единственным архитек-
тором, который при решении сравнительно
новой задачи, связанной с возведением мечети
в европейском городе, шел по пути сознательной
стилизации, поисков на Востоке тех идеальных
моделей классического исламского искусства,
которые следовало перенести в европейский
город, воспроизвести в иной урбанистической
среде, одновременно и выделив, и противопо-
ставив культуру восточную (мусульманскую)
культуре западной (развивающейся на христи-
анской основе). В поисках такого рода была своя
историческая закономерность, определяемая
как ментальностью и психологией членов му-
сульманских общин, растущих в европейских го-
родах XX в. и стремящихся иметь в этих городах
«свою» мечеть, не похожую на христианские
храмы и образцы светской архитектуры этих
городов, напоминающую им о великих сокро-
вищах их общей колыбели - «пояса Сахары»,
в котором формировался ислам, так и полити-
кой европейских стран, прежде всего доживаю-
щих свой век империй, готовых продемонстри-
ровать, что в центрах их метрополий есть место
для «азиатских» и «африканских» мечетей.
Такая политика была направлена на одновре-
менное решение двух задач: с одной стороны,
это была демонстрация толерантности «просве-
щенных» монархий, якобы готовых принимать
во внимание интересы всех подданных, включая
и «иноверцев»; с другой стороны, воздвигну-
тые в европейских столицах мечети, порази-
тельно похожие на памятники дальних окраин
этих империй и их заморских колоний (или
земель, рассматриваемых как прежние и тем бо-
лее как будущие, желанные колонии), сознатель-
но стилизованные под классические шедевры
этой далекой архитектуры, становились своего
рода знаками имперских претензий. Мечеть,
стилизованная под Тадж Махал (а именно так
выглядела одна из самых ранних, сооруженных
в Новое время на европейском континенте ме-
четь в Лондоне, построенная в 1889 г.), была
архитектурным выражением актуального для
Великобритании политического императива
«Индия - наша!». Большая Соборная мечеть
в Париже, построенная в 1922-1926 гг., имела
величественный минарет, повторявший своим
силуэтом, конструкцией и очертаниями класси-
ческие памятники средневекового Магриба, что
также было архитектурным выражением претен-
зий Франции на Алжир, Марокко, Тунис. В той
же парадигме и самаркандский Гур-Эмир, во-
площенный в облике петербургской Соборной
мечети, означал «Самарканд - наш, Бухарский
эмират будет нашим!». И неслучайно открытие
этой мечети было приурочено к торжествам
в честь 300-летия Дома Романовых, она воспри-
нималась как тот крайний рубеж, до которого
дошла трехсотлетняя политика аннексий, заво-
еваний и триумфального расширения Россий-
ской империи - до дальней южной точки, до
Светлана Червонная
Илл. 10.
Соборная мечеть
в Санкт-Петербурге
всего в форме и декоре купола, который явля-
ется главной доминантой внешнего облика пе-
тербургской мечети, привлекает к ней внимание,
выделяет ее в городской среде (илл. 10).
Кричинский не был единственным архитек-
тором, который при решении сравнительно
новой задачи, связанной с возведением мечети
в европейском городе, шел по пути сознательной
стилизации, поисков на Востоке тех идеальных
моделей классического исламского искусства,
которые следовало перенести в европейский
город, воспроизвести в иной урбанистической
среде, одновременно и выделив, и противопо-
ставив культуру восточную (мусульманскую)
культуре западной (развивающейся на христи-
анской основе). В поисках такого рода была своя
историческая закономерность, определяемая
как ментальностью и психологией членов му-
сульманских общин, растущих в европейских го-
родах XX в. и стремящихся иметь в этих городах
«свою» мечеть, не похожую на христианские
храмы и образцы светской архитектуры этих
городов, напоминающую им о великих сокро-
вищах их общей колыбели - «пояса Сахары»,
в котором формировался ислам, так и полити-
кой европейских стран, прежде всего доживаю-
щих свой век империй, готовых продемонстри-
ровать, что в центрах их метрополий есть место
для «азиатских» и «африканских» мечетей.
Такая политика была направлена на одновре-
менное решение двух задач: с одной стороны,
это была демонстрация толерантности «просве-
щенных» монархий, якобы готовых принимать
во внимание интересы всех подданных, включая
и «иноверцев»; с другой стороны, воздвигну-
тые в европейских столицах мечети, порази-
тельно похожие на памятники дальних окраин
этих империй и их заморских колоний (или
земель, рассматриваемых как прежние и тем бо-
лее как будущие, желанные колонии), сознатель-
но стилизованные под классические шедевры
этой далекой архитектуры, становились своего
рода знаками имперских претензий. Мечеть,
стилизованная под Тадж Махал (а именно так
выглядела одна из самых ранних, сооруженных
в Новое время на европейском континенте ме-
четь в Лондоне, построенная в 1889 г.), была
архитектурным выражением актуального для
Великобритании политического императива
«Индия - наша!». Большая Соборная мечеть
в Париже, построенная в 1922-1926 гг., имела
величественный минарет, повторявший своим
силуэтом, конструкцией и очертаниями класси-
ческие памятники средневекового Магриба, что
также было архитектурным выражением претен-
зий Франции на Алжир, Марокко, Тунис. В той
же парадигме и самаркандский Гур-Эмир, во-
площенный в облике петербургской Соборной
мечети, означал «Самарканд - наш, Бухарский
эмират будет нашим!». И неслучайно открытие
этой мечети было приурочено к торжествам
в честь 300-летия Дома Романовых, она воспри-
нималась как тот крайний рубеж, до которого
дошла трехсотлетняя политика аннексий, заво-
еваний и триумфального расширения Россий-
ской империи - до дальней южной точки, до