DOI Seite / Zitierlink:
https://doi.org/10.11588/diglit.55687#0022
18
Татьяна Л. Карпова
(1843) из цикла Очерки Рима поэт усматривает
черты архаической идиллии в жизни современ-
ного сельского жителя:
«Долин Альпийских сын, хозяин мирный мой,
С какою завистью гляжу на домик твой!
Не здесь ли счастье? (...)
Ты любишь ближнего и горд своей свободой,
Ты все нашел, чего веками ждут народы...»
Порой А. Майкова мучает вопрос: была ли
идиллия, гармония древнего мира реальностью
или это выдумка историков и филологов? Следу-
ет ли так горевать о потерянном счастье? Поэт
находит в глубине запущенного сада статую Фав-
на (Мраморный Фавн)-.
«Я долго идолом забытым любовался,
И он мне из кустов лукаво улыбался (...)
О! Расскажи:
Что, жаль тебе тех дней? (...)
Тогда - бывали ближе-ль к счастью
Младые племена? Иль это умной лжи
Несбытный вымысел, - их мир и наслажденья?»
Хотя одна из картин Семирадского носит
название Пруд Фавна (Загадка Фавна) (Нацио-
нальный музей, Варшава) и словно воспроизво-
дит сюжетную завязку стихотворения Майкова,
творчеству Семирадского подобная рефлексия
не свойственна. Всеми доступными художе-
ственными средствами он воскрешает «антич-
ную идиллию», сам верит в нее и побуждает
проникнуться своей верой зрителя. Семирад-
ский актуализирует для зрителя второй поло-
вины XIX столетия определенные грани антич-
ных преданий, обращаясь к гедонистическим
настроениям своей аудитории.3 Рай идиллий
Семирадского - это рай обретенный.
Античная традиция воспринималась Семи-
радским, как и многими его современниками,
как исток, основание европейской цивили-
зации. («Западную Европу по своему образу
и подобию создал Рим» [Ф. И. Тютчев].) Выбор
Семирадским античной тематики позволил ему
быть наднациональным, ощущать себя не по-
ляком или русским, но европейцем в широком
3 При этом Семирадский сохраняет меру и не перехо-
дит определенной грани, за которой уже начинается маска-
рад, игра в переодевания, как это происходит во многих
картинах «в античном вкусе» главного соперника Се-
мирадского - Альма Тадемы. Его рафинированные девы
в туниках уж очень напоминают лондонских светских ба-
рышень, а «мыльный» колорит так далек от свежих, таких
живых и естественных красок Семирадского.
смысле слова, пить из источника всей европей-
ской цивилизации, выращивать свое искусство
из «корня» западного мира.
Круг тем античных идиллий олицетворял
для Семирадского не только понятие красоты,
но и понятие свободы. Безусловно, идея антич-
ной гражданской общины, чьи члены не подчи-
нялись чьей-либо личной власти, но в сознании
которых понятие свободы сочеталось с чувством
долга перед полисом, была близка Семирадско-
му. Люди на его полотнах не только красивы,
они ведут себя и чувствуют как свободные люди.
В этом смысле красота героев идиллий Семи-
радского - это красота не только тел и лиц - это
красота свободных, естественных и прекрасных,
прежде всего своей естественностью, людей.
Через посредничество творчества Семирад-
ского и других живописцев, работающих в стиле
«неогрек» (Альма-Тадема, Бакалович, Бронни-
ков, братья Сведомские, Котарбинский и др.),
происходила адаптация и популяризация на-
следия античной культуры, включение наследия
античности в пространство культуры второй
половины XIX века.
В отличие от других питомцев Академии
этого времени Семирадский стремится в Ита-
лию, а не во Францию. В Италии окончательно
определился круг тем его творчества: сюжеты из
истории античности и раннего христианства.
Здесь писались основные полотна Семирадско-
го.' Грешница (1873), Светочи христианства
(1876), Фрина на празднике Посейдона в Элевзи-
не (1889). Он будет жить в Италии, иногда не-
надолго возвращаясь в Петербург или Варшаву,
станет частью большой интернациональной ко-
лонии художников в Риме.
Рим будет его домом, источником бесконеч-
ных художественных впечатлений; античные
памятники Рима, его роскошные виллы, разно-
образие и красочность этнических типов - пита-
тельной средой его искусства. Рим окончательно
оформит эстетические принципы Семирадского
в систему, придаст его работам монументаль-
ность и благородство большого стиля, воспитает
в нем чувство декоративизма; воздух и природа
юга Италии очистят его колорит от «музей-
ных» коричневых тонов, доминировавших еще
в Оргии времен цезаризма, сделают его пленэ-
ризм таким живым и достоверным. Академиче-
ский классицизм Семирадского согрет живой
любовью на всю жизнь к Вечному городу, его
Татьяна Л. Карпова
(1843) из цикла Очерки Рима поэт усматривает
черты архаической идиллии в жизни современ-
ного сельского жителя:
«Долин Альпийских сын, хозяин мирный мой,
С какою завистью гляжу на домик твой!
Не здесь ли счастье? (...)
Ты любишь ближнего и горд своей свободой,
Ты все нашел, чего веками ждут народы...»
Порой А. Майкова мучает вопрос: была ли
идиллия, гармония древнего мира реальностью
или это выдумка историков и филологов? Следу-
ет ли так горевать о потерянном счастье? Поэт
находит в глубине запущенного сада статую Фав-
на (Мраморный Фавн)-.
«Я долго идолом забытым любовался,
И он мне из кустов лукаво улыбался (...)
О! Расскажи:
Что, жаль тебе тех дней? (...)
Тогда - бывали ближе-ль к счастью
Младые племена? Иль это умной лжи
Несбытный вымысел, - их мир и наслажденья?»
Хотя одна из картин Семирадского носит
название Пруд Фавна (Загадка Фавна) (Нацио-
нальный музей, Варшава) и словно воспроизво-
дит сюжетную завязку стихотворения Майкова,
творчеству Семирадского подобная рефлексия
не свойственна. Всеми доступными художе-
ственными средствами он воскрешает «антич-
ную идиллию», сам верит в нее и побуждает
проникнуться своей верой зрителя. Семирад-
ский актуализирует для зрителя второй поло-
вины XIX столетия определенные грани антич-
ных преданий, обращаясь к гедонистическим
настроениям своей аудитории.3 Рай идиллий
Семирадского - это рай обретенный.
Античная традиция воспринималась Семи-
радским, как и многими его современниками,
как исток, основание европейской цивили-
зации. («Западную Европу по своему образу
и подобию создал Рим» [Ф. И. Тютчев].) Выбор
Семирадским античной тематики позволил ему
быть наднациональным, ощущать себя не по-
ляком или русским, но европейцем в широком
3 При этом Семирадский сохраняет меру и не перехо-
дит определенной грани, за которой уже начинается маска-
рад, игра в переодевания, как это происходит во многих
картинах «в античном вкусе» главного соперника Се-
мирадского - Альма Тадемы. Его рафинированные девы
в туниках уж очень напоминают лондонских светских ба-
рышень, а «мыльный» колорит так далек от свежих, таких
живых и естественных красок Семирадского.
смысле слова, пить из источника всей европей-
ской цивилизации, выращивать свое искусство
из «корня» западного мира.
Круг тем античных идиллий олицетворял
для Семирадского не только понятие красоты,
но и понятие свободы. Безусловно, идея антич-
ной гражданской общины, чьи члены не подчи-
нялись чьей-либо личной власти, но в сознании
которых понятие свободы сочеталось с чувством
долга перед полисом, была близка Семирадско-
му. Люди на его полотнах не только красивы,
они ведут себя и чувствуют как свободные люди.
В этом смысле красота героев идиллий Семи-
радского - это красота не только тел и лиц - это
красота свободных, естественных и прекрасных,
прежде всего своей естественностью, людей.
Через посредничество творчества Семирад-
ского и других живописцев, работающих в стиле
«неогрек» (Альма-Тадема, Бакалович, Бронни-
ков, братья Сведомские, Котарбинский и др.),
происходила адаптация и популяризация на-
следия античной культуры, включение наследия
античности в пространство культуры второй
половины XIX века.
В отличие от других питомцев Академии
этого времени Семирадский стремится в Ита-
лию, а не во Францию. В Италии окончательно
определился круг тем его творчества: сюжеты из
истории античности и раннего христианства.
Здесь писались основные полотна Семирадско-
го.' Грешница (1873), Светочи христианства
(1876), Фрина на празднике Посейдона в Элевзи-
не (1889). Он будет жить в Италии, иногда не-
надолго возвращаясь в Петербург или Варшаву,
станет частью большой интернациональной ко-
лонии художников в Риме.
Рим будет его домом, источником бесконеч-
ных художественных впечатлений; античные
памятники Рима, его роскошные виллы, разно-
образие и красочность этнических типов - пита-
тельной средой его искусства. Рим окончательно
оформит эстетические принципы Семирадского
в систему, придаст его работам монументаль-
ность и благородство большого стиля, воспитает
в нем чувство декоративизма; воздух и природа
юга Италии очистят его колорит от «музей-
ных» коричневых тонов, доминировавших еще
в Оргии времен цезаризма, сделают его пленэ-
ризм таким живым и достоверным. Академиче-
ский классицизм Семирадского согрет живой
любовью на всю жизнь к Вечному городу, его